По моим ощущениям папа пил всегда. В воспоминаниях из детства алкоголь постоянно мелькает тем или иным образом — будь то рюмка за застольем или долгие запои. Он работал дальнобойщиком и уезжал в рейсы на неделю или месяц, а возвращался почти всегда в нетрезвом виде. Отец просто не умел проводить время вне работы по-другому и считал, что лучший способ расслабиться — это выпить. Когда я уже была подростком, он мог уйти из дома и вернуться через два дня. Никто не знал, где он пропадал, — человек просто уходил в запой.
Поведение отца в состоянии алкогольного опьянения было чем‑то вроде русской рулетки. Он мог просто лечь спать, а мог орать, применить насилие, швыряться вещами. Чаще всего перепадало мне: папа ставил меня в угол на четыре часа, заламывал руки, давал подзатыльник, бил проводом.
Я просыпалась от грохота в коридоре и понимала, что приехал папа. Он сразу заходил ко мне в комнату, вытаскивал из кровати за руку и начинал ругать непонятно за что. Уже не помню причин, только само проявление неадекватности. Иногда мог сесть у кровати, плакать и говорить: «Даша, я так тебя люблю, меня никто не понимает, кроме тебя». Я не могла ничего ответить, было страшно от незнания, что с ним происходит. Но чаще он всем высказывал претензии — что его никто не ценит и не понимает, мы сломали ему жизнь, а в первую очередь моя мама, из‑за нас у него ничего нет, и все виноваты в его неудачах.
Никто никогда не вызывал полицию и не пытался решить его проблему с зависимостью. Мама много работала, а бабушка с дедушкой как советские скромные люди не затрагивали эту тему. Ну придет пьяный, ну побуянит, поругается, но рано или поздно ляжет спать, и все будет нормально. И вообще, деньги зарабатывает, мужик хороший. Поэтому и для меня в детстве все ощущалось нормальным — я думала, что все так живут.
Обстановка дома не позволяла расслабиться, так как ты 24/7 ждешь чего‑то плохого. Прислушиваешься ко всем звукам и за десять стен слышишь, как папа тянется за бутылкой. Помню ночи, когда пьяный отец до пяти утра пытался меня воспитывать, а я сидела в слезах, и оставалось два часа на сон перед школой. В такой атмосфере становится все равно на учебу. Иногда я просыпалась такой подавленной, что у меня не получалось сконцентрироваться и на уроках все мысли были лишь о том, что мне придется возвращаться домой.
Когда я подросла, то во время его скандалов старалась уйти гулять, закрыться в комнате или попасть к дедушке с бабушкой, которые жили в соседнем дворе. Все воспринималось как перегруз, и казалось, что единственный вариант, чтобы стало легче, — исчезнуть. Мне было все равно, куда идти, лишь бы не находиться дома.
Появился глубокий страх от того, что твой родитель проявляет к тебе насилие и унижает. Потом все превратилось в ненависть, неприязнь, отвращение. Эти чувства сохранились до сих пор, у меня нет желания даже знать, как он живет.
Я жила с родителями лет до 17–18, а потом встретила молодого человека, и он предложил съехаться. Тогда мне уже было без разницы, что происходит с отцом, я переживала только за маму. Когда они развелись, меня вообще перестала интересовать его жизнь. Знаю, что папа до сих пор пьет. Он пытался выйти со мной на контакт, но мы не общаемся. У меня нет даже его номера. Было столько шансов осознать проблему и исправиться, но он сделал свой выбор. Почему я должна беспокоиться о человеке, который не заботился обо мне и о своей семье? А с мамой у нас хорошие отношения, мы можем откровенно общаться.
Мама, которая жила с папой, и сейчас — это два разных человека. Мы обсуждали мое детство, и она говорила, что боялась что‑то менять, так как привыкла к нему, считала, что мне нужны оба родителя, была как белка в колесе, жила на автомате и решала чужие проблемы. Была для папы в роли спасателя.
Только в 22 года я смогла окончательно сформулировать и понять, что у папы была алкогольная зависимость. На обдумывание уходит очень много времени. И это одна из причин, по которой я пошла к психологу. Постоянно прокручивала в голове ситуации из детства и закапывалась в них настолько, что не могла сама с ними разобраться. Это мешало мне жить. Остались обида, злость и даже чувство вины, будто я могла все исправить и предотвратить. Фоном идет мысль, что у меня не было нормальной семьи и мне чего‑то недодали, чего‑то лишили.
Хотелось бы прожить все и не реагировать так остро, как сейчас, если, например, отец мне позвонит. Смириться с тем, что детство мне никто не вернет и я не смогу все исправить. Нужна терапия и внутренняя работа над собой, но до конца это не проработать. Можно только научиться жить так, чтобы это не определяло твою дальнейшую жизнь. Детство в такой семье не может пройти бесследно.
Сейчас я спокойно отношусь к алкоголю, могу выпить по праздникам, но четко понимаю свои границы и никогда не дойду до ужасного состояния. Но сама тема мне неприятна. Однозначно не смогу построить близкие отношения с человеком, для которого алкоголь — это неотъемлемая часть жизни и который видит свой досуг только так. Я уже видела, чем это все заканчивается.
Comentários